Форум

На развязке с Пискаревским привычно ухожу по акведуку налево. По радио звучит старый рок. Еду не думая, тело само реагирует на светофоры, переходы, помехи и перестроения. За отворотом на Руставелли проспект сужается. Машин меньше. Впереди светится лента Кольцевой.
Северный участок недавно расширили, теперь здесь по четыре полосы в каждом направлении. Удобная, хорошая трасса. Ограничений давно уже нет. Дорога стрелой проходит через северные пригороды столицы. Движение пока слабое. Машин мало. Я успеваю проскочить до съезда на Выборг почти без задержек.
По радио идет выпуск новостей. Обычная болтовня, бравурные отчеты о победах достижениях. Стоп. А это что-то новое. Прибавляю звук.
-… И как говорил наш корреспондент в Варшаве, на внеочередном заседании сейма принято решение разорвать договор о дружбе и сотрудничестве с республикой Белоруссия.
- Идиоты!
Настроение резко портится. Переключаю управление на автопилот и закуриваю. Над зеркалом вспыхивает красный маячок и звучит противный сигнал. Проклятая электроника предупреждает о повышенной задымленности в салоне. Все никак не соберусь отключить лишние датчики. Раздражает эта сигнализация.
Включаю телевизор и нахожу сюжет военного корреспондента из Бреста. Солдаты в мерцающих «Лохматках» бегут по мосту. Оптический камуфляж размывается тенями. Прямо по путям через мост ползет БМП. Старая, трофейная «Гризли».
Неожиданно вспоминаю, что Варшава это вообще-то Варшау, Вислу иногда называют Вайхселем, а Данциг никогда не был польским.
- Идиоты! – тушу окурок в пепельнице.
Ролик из Эблонга. Над рейдом старого немецкого Эльбинга ползет густой черный дым. В объективе камеры кренящийся сторожевик. На стволе зенитного автомата брезент. Из окна рубки свесилось тело в белой рубашке.
Спорю, по порту отбомбились не позже чем через час после того как недоноски из сейма разорвали договор. Когда парламентарии берутся за серьезные вопросы, добра не жди. В наше время сверхскоростей войну и мир не обсуждают прилюдно. Пока в сейме обсуждали и голосовали, в Менске успели отмобилизоваться и вывести войска на позиции.
Вечером звоню нашему младшему. Голос у молодого человека радостный возбужденный. Говорит, их еще вчера перевели на полную боеготовность. Правда, никто не знает, кого будут бомбить. Надеюсь, Станиславу удастся исполнить мальчишескую мечту попасть на войну. Боевые вылеты ему нужны для стажа. Без этого карьеру не сделать.
Наше правительство пока молчит. Нет, политики готовы хоть завтра форсировать Вислу, утихомирив по пути Минск. Но официальный Зимний словно не замечает войну у наших границ.
Только ночью, после того как белорусы взяли Белосток и снесли все мосты через Вислу, выступил наш гарант конституции. Многие ждали, что Иванов поддержит Белоруссию. Фиг вам!
Президент разом осудил обе стороны конфликта, предложил сесть за стол переговоров и предостерег от опрометчивых действий. И только в конце речи выдал – дескать, Данциг и Эльбинг это Восточная Пруссия, Россия гарантирует мир и спокойствие на всех землях Пруссии. Вот и понимай, как знаешь.
Представляю себе, как взвились в Варшаве после слов Данциг и Эльбинг! Иванов ведь не оговорился, специально оттоптался по любимым мозолям наших буйных соседей. Поляки всегда бурно реагируют, когда им напоминаешь, что треть современной Польши им подарили за счет Германии.
Утренний репортаж. В Варшаве погромы. На улицах разбитые машины. Возбужденные толпы молодежи. Сообщают о сотнях жертв в поселках гастарбайтеров. Как всегда, когда панам плохо, страдают евреи и турки. А небо над городом закрыто тысячами парашютов.
Репортаж из Минска. Площадь Свободы забита людьми. Народ прибывает. Мощный антивоенный митинг. Сообщают, что Россия заблокировала все белорусские платежные системы.
Вечером свежие новости из польского сейма. Единогласно принято решение заключить мир. Немногочисленных сторонников войны до победного конца похоронили прямо во дворе сейма.
Мой младший исполнил свою мечту. Он бомбил Варшаву. Самый результативный налет за всю историю человечества. Полки тяжелой авиации высыпали над городом тысячи мешков с картошкой на парашютах. Этого хватило.
Именно после того знаменательного дня поляки резко разлюбили картошку.